О женщине

Среди разных чудес, что пленят и манят,
Свет далекой звезды или вечность седых пирамид,
Есть одно, на котором всегда остановится взгляд,
Это — женщина, в ней природа все тайны хранит.
Несмотря на засилие боли и зла,
Чудо-женщина в доме тепло сберегла.
В жизнь обычную краски и звуки внесла,
В лихолетье быть королевой смогла.
Пусть же вас окружает людское добро,
Восхищенье мужчин, рук надежных тепло.
Пусть стихи и признанья звучат вновь и вновь,
Пусть почаще вам близкие дарят любовь!

В. Серых.

У женщин детская открытость-
Опасный знак,остеригись.....
Так развалясь играет в сытость
На солнышке лесная рысь,
Мурлычет лаского и льстиго,
Внушая жертве чувство силы,
И превосходства-ах,пустяк,
На свете много кошек лишних..
И вдруг прыжок костей растяг!-
И у тебя на шее хищник
Сосуды рвет ,дробит костяк!-
Узнай как лжет поверхность!...
А там под кожей седьмой
Погребены любовь и верность и
Детский смех,убитый тьмой...
В.Леви

* * *
Терять рассудок, делаться больным.
Живым и мертвым стать одновременно.
Хмельным и трезвым, кротким и надменным,
Скупым и щедрым, лживым и прямым;
Все позабыв, жизнь именем одним,
Быть нежным, грубым,, яростным, смиренным,
Веселым, грустным, скрытым, откровенным,
Ревнивым, безучастным, добрым, злым,
В обман поверив, истины страшиться,
Пить горький яд, приняв его за мед,
Несчастья ради счастьем поступиться,
Считать блаженством рая тяжкий гнет, —
Как часто нам пленяет взор
Небрежно женственный убор!
Батист, открывший прелесть плеч,
Умеет взгляд к себе привлечь.
Из кружев, сбившихся чуть-чуть,
Мелькнет корсаж, стянувший грудь,
Из-под расстегнутых манжет
Оборка выбьется на свет,
И юбок пышная волна
Под платьем дерзостно видна,
А распустившийся шнурок —
Для глаза сладостный намек.
По мне, так это во сто крат
Милей, чем щегольский наряд.
Роберт Геррик, пер. Г. Русакова

* * *
Блаженны вы, страницы, ибо вам,
Дрожащим, как рабы при властелине,
Дано прильнуть к милейшим тем рукам,
В которых жизнь моя подобна глине.
Блаженны строки, что в своей пустыне
Я кровью напитал сполна,
Когда двум светочам — глазам богини —
В них мука смертная видна.
Блаженны рифмы, взятые со дна
Священных вод на склонах Геликона,
Коль милостива будет к ним она,
Мой хлеб души и благость небосклона.
Стихи мои, угодны будьте ей!
Что мне дело до иных судей.

Эдмунд Спенсер, пер. Е. Дунаевской

Я - Женщина!!!

Я- Женщина, и, значит, я - Актриса, во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я - Женщина, и, значит, я - Царица, возлюбленная всех земных царей.
Я - Женщина, и, значит, я - Рабыня,
познавшая солёный вкус обид.
Я - Женщина, и, значит, я - пустыня, которая тебя испепелит.
Я - Женщина, сильна я поневоле, но, знаешь, даже, если жизнь - борьба,
Я - Женщина, я слабая до боли, Я - Женщина, и, значит, я - Судьба.
Я- Женщина. Я просто вспышка страсти, но мой удел - терпение и труд,
Я - Женщина. Я - то большое счастье, которое совсем не берегут.
Я - Женщина, и этим я опасна, огонь и лёд навек во мне одной. Я - Женщина, и, значит, я - прекрасна с младенчества до старости седой.
Я - Женщина, и в мире все дороги ведут ко мне, а не в какой-то Рим.
Я - Женщина, я избранная Богом, хотя уже наказанная им!!!

Зачем для женщины мужчина?

Что есть для женщины мужчина?
Зачем он раб её речей?
Так было раньше, будет ныне -
Калейдоскоп стандартных дней...

Кому переменить подвластно
Постылый нам уже узор?
Бороться с ним весьма опасно,
Его хранит всевышний взор.

А, может, спорить и не надо?
Оставить всё как было, есть?
И будет нам тогда в награду
Благославенье, а не месть.

Просто душа отдыхает, когда здесь стихи читаешь

Некрасивых женщин не бывает,
Красота их - жизни предисловье,
Но его нещадно убивают
Невниманием, нелюбовью.

Не бывает некрасивых женщин,
Это мы наносим им морщины,
Если раздражителен и желчен
Голос ненадежного мужчины.

Сделать вас счастливыми - непросто,
Сделать вас несчастными - несложно,
Стройная вдруг станет ниже ростом,
Если чувство мелочно и ложно.

Но зато каким великолепьем
Светитесь, лелеемые нами,
Это мы, как скульпторы вас лепим
Грубыми и нежными руками.

Борис Пастернак
Женщины в детстве

В детстве, я как сейчас еще помню,
Bысунешься, бывало, в окно,
В переулке, как в каменоломне,
Под деревьями в полдень темно.
Тротуар, мостовую, подвалы,
Церковь слева, ее купола
Тень двойных тополей покрывала
От начала стены до угла.
За калитку дорожки глухие
Уводили в запущенный сад,
И присутствие женской стихии
Облекало загадкой уклад.
Рядом к девочкам кучи знакомых
Заходили и толпы подруг,
И цветущие кисти черемух
Мыли листьями рамы фрамуг.
Или взрослые женщины в гневе,
Разбранившись без обиняков,
Вырастали в дверях, как деревья
По краям городских цветников.
Приходилось, насупившись букой,
Щебет женщин сносить словно бич,
Чтоб впоследствии страсть, как науку,
Обожанье, как подвиг, постичь.
Всем им, вскользь промелькнувшим где-либо
И пропавшим на том берегу,
Всем им, мимо прошедшим, спасибо,
Перед ними я всеми в долгу.

Все! Хватит жить с авоськами, с котомками

Тащить с базара в дом со снедью кладь

И перышками хрупкими и ломкими,
Бранясь и негодуя, потрясать!

Меняю стиль. Спиралями закручены
Моих волос крутые завитки,
И в них, как будто новая, излучина
Уже не первой свежести щеки.

И силуэт пальто, слегка приталенный,

Прикрыл огрехи тела и – грехи.

Готовы – взгляда холод и проталины,

Походка "трепещите, мужики!"

Под кремом годы – лучики, не борозды.
На антураж мои"жеребцы" косят,
Я – незнакомка, женщина без возраста.
Убью того, кто даст мне пятьдесят!

Мы только женщины - и, так сказать, "увы!"
А почему "увы"? Пора задеть причины.
"Вино и женщины" - так говорите вы,
Но мы не говорим: "Конфеты и мужчины".

Мы отличаем вас от груши, от халвы,
Мы как-то чувствуем, что люди - не ветчины,
Хотя, послушать вас, лишь тем и отличимы,
Что сроду на плечах не носим головы.

"Вино и женщины"? - Последуем отсель.
О женщина, возьми поваренную книжку,
Скажи: "Люблю тебя, как ягодный кисель,
Как рыбью голову! Как заячью лодыжку!

По сердцу ли тебе привязанность моя?
Ах, да! Ты не еда! Ты - человек! А я?"

У меня призваний – тыща штук!
Я их все придумала не вдруг –

Я сама с собой вступала в бой…
Кстати, вот призваний список мой:

рвать цветы, стоять на голове,
в дождь босою бегать по траве,
пробовать боярышник на вкус,
жарить рыбу, разрезать арбуз,
слушать, слышать, старших уважать,
малышей до дома провожать,
плакать, хохотать и пить вино,
а по выходным ходить в кино,
кроликов домашних разводить,
никому ничем не навредить,
ёлку наряжать под новый год,
красить губы и варить компот,
в зимний холод в прорубь не влезать,
вечерами что-нибудь вязать,
верить в Чудо, доверять людям,
не стрелять по белым лебедям,
сказки с выражением читать,
очень долго столбиком считать,
сельдерей растить и мяту мять,
виртуозно памперсы менять,
танцевать, бояться, ворожить,
хвастаться, со спортом не дружить,
забывать обиды через миг,
с шепота переходить на крик,
волю не давать своим рукам,
не ходить за Счастьем к дуракам,
обниматься, ластиться, любить,
в августе простуду подцепить,
за Мечтой тянуться в облака,
не жалеть для кошек молока,
не желать от жизни ничего…

и не знать Призванья своего.

О девушке советских времен. Автор, к сожалению не известен.
Трусиха.

Шар луны под звездным абажюром озарил уснувший городок,
Где смеясь по набережной хмурой, шли чуть слышно, гравием шурша
Парень со спортивною фигурой и девченка хрупкий стебелек.
Видно распылясь от разговора, парень между прочим рассказал
Как однажды ради спора он морской залив переплывал.
Как боролся с дьявольским теченьем, как метала молнией гроза...
И она смотрела с восхищеньем в смелые красивые глаза.
А потом сказала тихо: - Я бы там со страху умерла,
Знаешь, я ужасная трусиха. Ни за что б в грозу не поплыла!
Парень улыбнулся снисходительно, притянул девченку не спеша
И сказал: - Ты просто восхитительна! Ах ты воробьиная душа!
Пальцем подбородок приподнял и поцеловал.
Качался мост, ветер пел, и для них сегодня мир был сплошь из музыки и грез...
А когда пройдя полоску света, в тень окаций дремлющих вошли
Два плечистых темных силуэта выросли вдруг как из подземли.
Первый хрипло быркнул: - Стоп цыпленки! Всем стоять! И ни каких гвоздей!
Кольца, серьги, часики, деньжонки, все что есть на бочку , и живей!
A второй, пуская дым в усы, наблюдал как от волненья бурый
Парень со спортивною фигурой стал спеша растегивать часы.
И довольный видимо успехом рыжеусый крикнул: - Эй, коза!
Что надулась? И берет со смехом натянул девченке на глаза.
Дальше было все как взрыв гранаты. Девочка беретик сорвала
И словами "...", "фашист проклятый" - как огнем детину обожгла.
- Комсомол пугаешь? Врешь подонок! Ты же враг , ты жизнь людскую пьёшь!!!
Голос рвется, яростен и звонок: - Нож в кармане? Мне плевать на нож!
За убийство стенка ожидает. Ну а коль от раны упаду
Если выживу , узнаю. Где бы ни был ты все равно найду!
И глаза в глаза взглянула твердо. Тот смутился:- Ладно тише гром.
А второй промолвил: - Ну их к черту....И фигуры скрылись за углом.
Шар луны на млечную дорогу , выбравшись шагал наискосок
Молча шли по набережной хмурой, шли чуть слышно гравием шурша
Парень со спортивною фигурой и девченка слааабая натура, трус и воробьиная душа.

Женщина считала макароны,
Поднимая вилку монотонно.
Между зубьев, словно в паутинке,
Провисали свежие слезинки...
Выплыла боль на кромку глаза,
Скрытая да и заметная не сразу
разъедала тушь, преображалась,
На ресницах вычурно собиралась.
Черной птицей испарялась,
Осадком тихим оставалась,
В женском сердце закрывалась,
Улыбкой счастья прикрывалась...

Э. Асадов

Любовь, Измена и Колдун

В горах, на скале, о беспутстве мечтая,
Сидела Измена худая и злая.
А рядом под вишней сидела Любовь,
Рассветное золото в косы вплетая.

С утра, собирая плоды и коренья,
Они отдыхали у горных озер
И вечно вели нескончаемый спор -
С улыбкой одна, а другая с презреньем.

Одна говорила: - На свете нужны
Верность, порядочность и чистота.
Мы светлыми, добрыми быть должны:
В этом и - красота!

Другая кричала: - Пустые мечты!
Да кто тебе скажет за это спасибо?
Тут, право, от смеха порвут животы
Даже безмозглые рыбы!

Однажды такой они подняли крик,
Что в гневе проснулся косматый старик,
Великий колдун, раздражительный дед,
Проспавший в пещере три тысячи лет.

И рявкнул старик: - Это что за война?!
я вам покажу, как будить Колдуна!
Так вот, чтобы кончить все ваши раздоры,
я сплавлю вас вместе на все времена!
Схватил он Любовь колдовскою рукой,
Схватил он Измену рукою другой
И бросил в кувшин их, зеленый, как море,
А следом туда же - и радость, и горе,
И верность, и злость, доброту, и дурман,
И чистую правду, и подлый обман.

Едва он поставил кувшин на костер,
Дым взвился над лесом, как черный шатер, -
Все выше и выше, до горных вершин,
Старик с любопытством глядит на кувшин:
Когда переплавится все, перемучится,
Какая же там чертовщина получится?
Кувшин остывает. Опыт готов.
По дну пробежала трещина,
Затем он распался на сотню кусков,
И появилась женщина.

Знакомая вещица и любимая. Спасибо, что вспомнили.

* * *
Будь, пожалуйста,
послабее.
Будь,
пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну —
вырасту,
стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.
Я решусь на все неизвестное,
на все безрассудное — в море брошусь,
густое, зловещее, и спасу тебя!..
Это будет
сердцем велено мне, сердцем
велено… Но ведь ты же
сильнее меня,
сильней и уверенней!
Ты сама
готова спасти других от уныния тяжкого.
Ты сама не боишься ни свиста пурги,
ни огня хрустящего.
Не заблудишься,
не утонешь, зла
не накопишь,
Не заплачешь
и не застонешь, если захочешь.
Станешь плавной
и станешь ветреной, если захочешь…
Мне с тобой — такой уверенной — трудно очень.
Хоть нарочно,
хоть на мгновенье — я прошу,
робея, — помоги мне в себя поверить, стань слабее.
Р. Рождественский

Всегда найдется женская рука,
Чтобы она, прохладна и легка,
Жалея и немножечко любя,
Как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
Чтобы в него дышал ты горячо,
Припав к нему беспутной головой,
Ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
Чтобы они, всю боль твою глуша,
А если и не всю, то часть ее,
Увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
Которая особенно сладка,
Когда она измученного лба
Касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
Которое неведомо за что
Не на ночь, а навек тебе дано,
И это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
Которые глядят всегда грустя,
И это до последних твоих дней
Глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
И мало тебе только той руки,
Того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно - возмездье - настает.
"Предатель!” дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"- ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"- эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
Простит, хотя обида и тяжка,

И только то усталое плечо
Простит сейчас, да и простит еще,
И только те печальные глаза
Простят все то, чего прощать нельзя...

1961 – Евтушенко

П.С. я рад что угодил хоть с чем то

Женская любовь:

Для тебя я готова на всё
Расскажи мне свои мечты и желания
я весь мир обойду для того
чтобы выполнить свои обещания
если хочеш, я достану с неба звезду
принесу тебе в целости и сохранности
побываю в волшебном лесу
чтобы увидеть на лице твоём немного радости
знаю ты добьёшся в этой жизни всего
придёт время,ты всё узнаеш
а пока запомни одно
я всегда буду рядом
буду вечно тебя я всем сердцем любить
не смотря на запреты и казни
и даже если кто-то сможет меня погубить
я вернусь к тебе,в следующий жизни...

Как нелегко быть Королевой,
Рукою обладая правой лишь и левой.
Одной рукою терпеливо
Возделывать грядущей жизни цвет.
Заботиться чтоб был уютен этот мир
Для будущих Ромэо и Джульетт.
Другой рукой ласкать любимые вихры
Упрямых наших Королей.
Прекрасными для них стараться быть
В них силу духа и добро растить.
Чтоб равновесие и Мира и Земли
Не нарушали наши Короли.

Кошка, которая гуляет сама по себе

Глубокий томный взгляд и плавная походка.
Чуть вздернут носик. Юбка. Каблуки...
Так на охоту выходит Женщина-кошка.
Уловки для спасенья нет.Не стоит, не ищи.

С сияньем звезд,готовая поспорить,
Алмаза блеск в кромешной темноте.
Ты уж решил,что самое родное
Нашел сердечко на Земле...

Пленительней ее не видел стана.
Она манит тебя с собою в ночь,
Пророча наслаждению предаться
и счатью твоему помочь...

Ласкательно так шепчет в ушко
Слова о страждущей любви,
И пальчикам перебирает ловко
Струны твоей души...

"Люби меня! Я пред тобою!
У ног твоих. Покорна и верна."
Охваченый сладчайшею истомой
Не видишь - над тобой вольна она...

"Но что за сладкое свиданье",-
В ответ ей шепчешь и поешь.
Не зная,что стоит страданье
За ночью,что с ней проведешь...

Но вот ночной полог поднялся...
И ты один в сиянье дня...
Нет, нет, ты с нею не прощался,
Но все ж покинула она тебя...

И ходишь проклиная и стеная
Пленительницу черствую свою.
Зовешь ее: "Вернись моя родная,
Как хочешь ты тебя я одарю!"

Но, друг, ты для нее лишь Миг минувший,
Она же Вечность средь жалких нужд твоих...
И из-за мук душевных и страданья, Свободе-
Вечное ее призванье, ради тебя она не изменит...

....под невыплакавшейся ивой
я задумался на берегу,
как любимую сделать счастливой?
Может, этого я не могу?
Мало ей и детей,и достатка,
жалких вылазок в гости,в кино,
Сам я нужен ей-весь, без остатка,
а я весь-из остатков давно.
Под эпоху я плечи подставил,
так, что их обдирало сучье,
а любимой плеча не оставил,
чтобы выплакалась в плечо.
Не цветы им даря, а морщины,
возложив на любимых весь быт,
воровски изменяют мужчины,
а любимые лишь от обид.
Как любимую сделать счастливой?
С чем к ногам ее приволокусь?
Если жизнь преподнес ей червивой,
Даже только на первый надкус?
Что за радость-любимых так часто
обижать ни за что ни про что?
Как любимую сделать несчастной-
Знают все,
....Как счастливой-никто....
Евгений Евтушенко

* * *

Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.

Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.

Синие глаза - луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.

Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полета.

Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.

Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.

Редьярд Киплинг
(Перевод Константина Симонова)

Ода русской женщине

Сорванцова Виолетта

О! Сколько женщин породила
Моя загадочная Русь!
Красоток пламенная сила
Мужчин дурманить, ну, и пусть!

Подумать только! Все державы
Так ценят нашу красоту!
А домовитость, кротость нрава
Прельщает там мужей толпу.

Лишь наш мужик совсем не видит
Какое счастье рядом с ним.
Хозяйка, мама, просто лидер, -
И бизнес покорит и Рим!

Мужик мельчает. Это странно.
Не развивается никак.
Увозят жен в иные страны,
А Ванька, думает, - дурак!

* * *

Рано стареют женские губы,
Женская шея и женская грудь.
Рано стареют, становятся грубы.
Годы прожитые не зачеркнуть.

Женская шея. Бела и прекрасна.
Часто лебяжьей в сравненьи под стать.
Женская доля - тяжка и ужасна,
Рано спешишь ты зачем-то увять.

Ты увядаешь под тяжкою ношей,
Вся разборождена сетью морщин.
Так угасают не с жизни хорошей.
Шеей ты носишь любимых мужчин.

Женские губы. Вам много досталось.
Рано порезала вас борозда.
Слезы глотали, зубами вы рвались,
Но улыбались любимым всегда.

Вы мне ответьте, кто видел вас ночью? -
В час когда грима на вас не видать.
Эти усталые, эти пророчьи,
Те, что спешим мы губами зажать.

Женские, милые, сладкие губы.
Нас привлекают и манят они.
Вы деловые, серьезны и грубы,
Таете, если мы с вами одни.

Рано стареют женские губы,
Женская шея и женская грудь.
Но для меня будешь вечно ты люба.
Нежность твою никогда не забыть.

Георгий Ходзицкий

Маяковский

Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в кручёныховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступлённый гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День ещё —
выгонишь,
может быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей
мне нету моря,
а у любви твоей и плачем
не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучала,
он
любимую на деньги б и славу бы выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролёт не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать,
надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег
и суетных дней взметённый карнавал
растреплет страницы моих книжек….
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.

П.С. долго не решался его выложить.............

Тяжелое, но сильное!!!