Сильная любовь (Любовный роман)

Кому - как, а меня изрядно улыбнуло. Решил и вам дать почитать...
Это-то, наверняка, написано заведомо в настолько ироничной форме... но, как задумаешься, сколько подобной же чуши и в других "любовных романах", коими сейчас все книжные отделы забиты, да и в "мексиканских", и в им подобных, сериалах... так просто смех разбирает! Слошное разжижение мозгов...










Это было просто невыносимо!

В три часа ночи Говард поднялся с постели.

— Извини, крошка, мне пора, а то жена опять заподозрит неладное ... — сонно пробормотал он и принялся торопливо натягивать ботинки на свое красивое мускулистое тело.
Вирджиния ошарашенно смотрела на мужа и просто не знала, что и сказать. Говард торопливо выскользнул из уютной супружеской спальни.
Потрясенная Вирджиния приложила дрожащую руку к груди, пытаясь унять колотящееся сердце. Еще одной рукой она взяла будильник, выполненный в виде круга из розовой пластмассы, и поднесла его к своим очаровательным, чуть припухшим от сна и слез, глазам.
Этот будильник Говард подарил ей во время их первой брачной ночи, сказав, что ему утром рано на работу.
Часы, как всегда, равномерно и бездушно тикали. Из глаз Вирджинии прямо на циферблат брызнули слезы. Она поставила проклятый будильник на место...

* * *

Они познакомились с Говардом на вечеринке у Тэда. Тэд устроил тогда веселую вечеринку по поводу своего избрания в Сенат и пригласил целую ораву своих шумных и вечно пьяных приятелей.
В тот вечер Вирджиния была одета в небесно-серое платье с глубоким вырезом на локте. Говард Найсмен появился в сопровождении какой-то пышнотелой и ярко накрашенной матери. Из-под его безупречного бурого смокинга выглядывали белоснежные брюки с желтым отливом.
В зале играл небольшой мексиканский проигрыватель, и гостям ничего не оставалось делать, как танцевать и веселиться.
Говард сразу же подошел к Вирджинии и пригласил ее потанцевать. Девушка была так взволнована, что тут же судорожно согласилась. Но сперва Говард отвел свою мать к специальному столику, сплошь уставленному разнообразными спиртными напитками и оставил ее там.
Оказалось, что Говард — великолепный танцор. Он легко держал равновесие, танцуя с Вирджинией у самого края бассейна, в то время как все остальные гости то и дело падали в воду.
В конце вечеринки Говард пригласил ее завтра поужинать вместе с ним в шикарном ресторане “Голубая горилла”.
Весь день Вирджиния мучилась и не могла выбрать, какое платье лучше подойдет для их первой встречи — полупрозрачное с очень низким вырезом, строгое пурпурное на бретельках, или серое, с лифом, отделанным белыми нитками.
В конце концов она остановила свой выбор на короткой юбке из первосортной шотландки, оранжевом пуловере и ярко-зеленых ногах, обтянутых чулками с маленькими алыми сердечками.
Прихватив свою любимую бирюзовую сумочку из крокодиловой кожи, Вирджиния помчалась навстречу неизвестному.
Говард ждал ее, как и условились, на углу Бэк-стрит и Бэкон-авеню. Боже, как он был элегантен! Строгий костюм цвета свежезаваренного каппучино, ослепительно белая рубашка, алый галстук в тон к носкам! Его скулы, туго обтянутые тщательно выбритой кожей, очень шли к его и без того мужественному лицу.

В сильных загорелых руках Говард сжимал огромный букет белых каллов.

— Хай, Джинни! — произнес он.
— Хай, Говард! — поддержала его веселый тон Вирджиния.
— Я думал, что ты уже не придешь.
— Почему? — искренне удивилась девушка.
— Ну... Мы ведь договорились встретиться в семь...
— Разве? — согласилась Вирджиния.
— Какая ты милая! — улыбнулся Говард. — Пойдем!

И он повел ее в “Голубую гориллу”, крепко сжимая вспотевшими пальцами холостяка ее пухлый девичий локоток.
С тех пор влюбленные встречались почти каждый день. Как правило, они шли в какой-нибудь шикарный французский ресторан в Чайна-таун или просто гуляли по ночному Гарлему.
Вскоре Говард познакомил Вирджинию со своим отцом. Его отец, мистер Гарри Найсмен, был удачливым ученым, но в то время у него были проблемы с алкоголем. Однако, когда Вирджиния и Говард привезли ему в клинику целый ящик виски, то проблемы у мистера Найсмена сразу закончились.
Ах, что это были за чудесные деньки!
Однажды Вирджиния даже спросила у Говарда:

— Скажи, Гов, а ты женишься на мне?
— О чем речь! Конечно, дорогая. В любой момент, как только пожелаешь, — не задумываясь, ответил Говард, и глаза его сияли счастьем.

Позже он признался ей, что сразу после их первой встречи он поехал к “Картье” и купил у “него” обручальное колечко с бриллиантом. И все три года, что они встречались, Говви возил это колечко в бардачке своей машины или носил во внутреннем кармане брюк. “На всякий случай”, — как он потом признался ей...
Свадьбу назначили на второе воскресенье октября, когда в далекой России отмечают День автомобильных войск. Девушка не верила своему счастью и никак не могла понять, почему Говард остановил свой выбор именно на ней, ведь кроме огромного состояния, оставленного ей покойным дядей Пендрю, покинувшим этот мир и тетю Жаклин позапрошлым летом, у нее ничегошеньки не было.
За день до свадьбы Вирджиния показала Говарду их будущий дом. Говард три часа восхищенно бродил по бесконечным комнатам. Доверив Джинни расставлять мебель, он увлеченно искал место для своей пепельницы. Наконец, та утвердилась на подоконнике спальни, для чего Говарду пришлось выбросить из окна горшки с цветами.
В восторге от своего действительно изящного решения он подхватил Вирджинию на руки и закружил. Она счастливо улыбалась, стараясь не выронить огромное кресло, которое как раз переносила в гостиную...
Да, это были их самые счастливые деньки!
Однако с тех пор многое изменилось...

* * *

Прошло почти три четверти получаса. На лестнице послышались знакомые шаги, повернулся ключ, щелкнул замок. В спальню на цыпочках вошел такой усталый, такой измученный и такой родной Говард.

— Ты не спишь, Джинни? — зевнул он. — А у нас совещание совета директоров затянулось, вот только что разошлись...

Не докончив фразу, Говард натянул одеяло на свое красивое, мускулистое тело и самоуверенно захрапел.
Вирджиния лежала ни жива, ни мертва. Что теперь будет? Как все это понимать? Обладает ли она теперь тайной своего мужа, и если да, то должна ли она эту тайну хранить?
Так ничего и не решив для себя, Вирджиния откинула атласное одеяло. Ее стройное загорелое тело лежало в постели точно так же, как она его положила вчера вечером. Ночью никто его не трогал.
Вирджиния взглянула на мужа. Гов во сне пробормотал какое-то ругательство. Из уголка его мужественного рта на подушку тоненькой струйкой стекала прозрачная слюна.
По всему телу Вирджинии пробежала теплая волна нежности к этому гадкому, но мужественному и мускулистому человеку. С огромным трудом Джинни поборола желание, встала с кровати и поплелась на кухню — в пять часов утра ее законный супруг уже должен пить свой утренний кофе. А вечером они с Говардом пойдут на губернаторский прием в честь дня Всех Глухих.

Когда Вирджиния Найсмен с подносом, полным кофе и гренок с джемом и с маслом, вернулась в спальню, Говард еще спал, сладко причмокивая во сне полными чувственными мужскими губами.
Теплая волна нежности к Говарду на этот раз докатилась до низа живота Вирджинии, да там и осталась.
Ей снова захотелось слиться с Говардом в одно целое, как по утрам сливаются чашка крепкого ароматного кофе и вязкая струйка сгущенного молока...

Каждый раз, когда Вирджиния Найсмен надевала на безымянный палец левой руки обручальное кольцо, которое она хранила в левом ящике туалетного столика, подаренного ей на свадьбу дядей Пендрю, покинувшим этот мир и тетю Жаклин позапрошлым летом, она вспоминала всю свадебную церемонию, и перед ее затуманившимися зелеными глазами вставала волнующая картина: они с улыбающимся Говардом выходят из лимузина цвета белого цвета, заботливо покрашенного белой краской чьими-то умелыми мужскими руками, и направляются к алтарю церкви святого Альфонсия Калифорнийского...

Подолом шелковой сорочки Вирджиния промокнула счастливую слезинку и припудрила пуховкой чуть покрасневшие ноздри своего очаровательного носика…

— Черт побери, Вирджиния, умоляю тебя, одевайся скорее! Я сгораю от нетерпения! — внезапно раздался голос Говарда с первого этажа.

Вирджиния вздрогнула и посмотрела на часы. Прошло каких-нибудь четыре часа с тех пор, как она начала собираться на губернаторский бал в честь Дня всех Глухих, а Говард уже “сгорал от нетерпения”, стоя в прихожей в своем лучшем костюме.

“Раньше он не был таким нетерпеливым”, — с грустью подумала Вирджиния. Впрочем, им действительно было пора. Джинни встала из-за туалетного столика и задумчиво подошла к шкафу, чтобы выбрать наконец платье для сегодняшнего вечера.


* * *

Впрочем, Говард сердился недолго. На полпути к губернаторской резиденции он вдруг перестал хмуриться, и лицо его просветлело, как будто он вспомнил о чем-то приятном.

“Что у него на уме? Или… кто?” — взволнованно подумала Вирджиния и с беспокойством принялась разглядывать свое лицо в маленьком зеркальце.

Нажав сильной мускулистой ногой на какую-то педаль, Говард быстро остановил машину и всем телом повернулся к жене, широко улыбаясь своими зубами. Вирджиния приготовилась к самому худшему.

— Я хочу сделать тебе подарок, Вирджи! — неожиданно нежно произнес Говард. — Вот, возьми немного денег, детка, купи себе чего захочешь...

— О, Говви, как ты добр к своей малышке! — воскликнула Вирджиния, в волнении пересчитывая доллары США. — Я смогу купить себе еще один комплект изысканного женского белья! Хотя, нет! Ведь у меня уже есть один! Тогда домик! Я куплю себе домик на берегу Лазурного океана!..

Говард ласково засмеялся и нежно поцеловал жену между глаз, которые светились счастьем.

* * *

Традиционный губернаторский бал в честь Дня Всех Глухих несомненно удался, особенно если учесть, что из двух тысяч приглашенных до загородной резиденции губернатора добралось не более ста тридцати человек.

Прием был устроен, как всегда, на заднем дворе домика губернатора, как раз между входом в конюшню и живой изгородью из кустов бересклета. На заботливо утоптанной лужайке стояло барбекю, из которого шел ароматный дым, в клубах которого хлопотал сам губернатор в голубеньком фартучке, повязанном поверх белоснежной рубашки из натурального орлеанского хлопка, заправленной в идеально отутюженные розовые брюки, заправленные в желтые ковбойские сапоги с бубенчиками.

Толпы лакеев в расшитых золотом ливреях сновали между гостями и вежливо просили предъявить приглашения.

Вирджиния с мужем с ходу окунулись в веселую атмосферу всеобщего праздника.

“Хай!”, “Хаудуюду!”, “О’кей!”, “О, ес, итыз!”, “Хау мач?”, “Вот а ю токинг эбаут?” неслось со всех сторон навстречу чете Найсменов.

В сотый раз произнеся “Хай! Оу, ю лук вери найс тудэй!”, Говард подвел Вирджинию к уже немолодой, но прекрасно сохранившейся пальме в углу гостиной и попросил немного подождать. Глория уже давно заметила краем идеально накрашенного глаза, что Говард пристально поглядывает в сторону роскошно оформленного бутылками бара, возле которого, безумно хохоча и потягивая за соломинки коктейли, толпилась стайка молоденьких девушек, явно пробравшихся на бал в поисках приключений.

“Интересно, что могло заинтересовать Говарда в баре?” — ревниво думала Вирджиния, крепко сжимая и разжимая благоухающий носовой платок.

В следующее мгновение внимание Джинни привлекло нечто в самом деле неожиданное и интересное.

Из мужского туалета, хохоча во все горло, вышла школьная подруга Вирджинии, известная нью-йоркская феминистка Пола Дринкуискер. Пола вела на телевидении передачу о равенстве полов и в повседневной жизни тоже старалась соответствовать имиджу. Вот и сейчас госпожа Дринкуискер, как ни в чем не бывало, взяла с подноса огромный бокал джина без тоника, выпила, не отрываясь, в двадцать глотков, затем отрыгнула, отчаянно кашляя, закурила сигару и ущипнула за ягодицу какого-то зазевавшегося сенатора.

Увидев Вирджинию, Пола приветливо помахала ей сигарой. Оставив жену на попечение Полы, Говард, не теряя ни секунды, устремился к бару, где его уже ждала Сара-Луиза.

* * *

Из биллиардной доносились звуки кия и шаров, а на веранде, где были поставлены карточные столы, слышались звуки канделябра и негромкий одобрительный гул. Вскоре с веранды, потирая лоб, вышел высокий стройный широкоплечий брюнет. Это был Ричард.

Даже идеально скроенный смокинг изысканного кизилового цвета не мог скрыть рельефные мышцы на руках Ричарда и черные курчавые волосы на его широкой грудной клетке.

На двух сильных и выносливых ногах молодого мужчины красовались голубые туфли с острыми носками.

Абигейл Ленивски на минуту представила его без обуви, и у нее перехватило дыхание. Ей вдруг страшно захотелось оказаться в объятиях Ричарда или еще какого-нибудь сильного и красивого мужчины.

К счастью в эту секунду заиграла музыка, Абигейл вплотную подошла к Ричарду, и тому ничего не оставалось делать, как пригласить девушку на танец.

При каждом движении Аби робко и застенчиво наступала Ричу на ноги. Внутри девушки волнами билось и трепетало неведомое доселе чувство, возникавшее от прикосновения к сильным мужским ступням.

Кружась в неистовом танце с Ричардом, крепко сжимавшим ее очаровательную спину, Абигейл думала только об одном — как бы улучить момент и остаться наедине с этим чудесным брюнетом.

Наконец через три минуты музыка кончилась, и Гейл, не утерпев, выпалила прямо в лицо запыхавшемуся партнеру:

— Знаете что, Ричард, может, прогуляемся по дому?

Ричард, как истинный джентльмен, вынужден был согласиться. Проплутав с полчаса по бесчисленным полутемным комнатам, уже занятым более предприимчивыми парочками, Ричард и Абигейл оказались наконец в каком-то подсобном помещении, заполненном лыжами и швабрами, принадлежащими, видимо, семье губернатора.

Не теряя времени, Абигейл запустила пальцы в жесткие курчавые черные волосы на груди и голове Ричарда, в то время как тот, со свистом втягивая в себя воздух раздувающимися ноздрями, припал губами к ее шее, длинными сильными пальцами легко прикасаясь к платью с далеко выпирающими из-под него сосками внезапно отяжелевшей груди девушки.

— О, милый! — только и успела прошептать Абигейл, как в дверь каморки властно постучали. Ричард и девушка замерли на полпути к вершине наслаждения...

— Не знаю, что это на меня нашло! — думала про себя Салли. — Возможно, на меня подействовала близость Говарда, может быть, громкая кричащая музыка, а может и шесть бокалов шампанского, выпитые за какие-то десять минут...
Салли спустилась с дерева и вернулась в дом.
Да, Салли уже отвыкла от подобных вечеринок.
После свадьбы сестры, на которой Салли неудачно прыгнула за букетом флер-д-оранжа и сломала себе ключицу, она целых три дня не ходила ни на какие праздники, и ей казалось, что она целую вечность будет прозябать в своем огромном доме на берегу Лазурного океана в ожидании вечно занятого Говарда.
Оказавшись сегодня на губернаторском приеме, Салли в первый момент, как обычно, была ослеплена блеском и великолепием этой насквозь, как она знала, прогнившей верхушки общества. Но сейчас, глядя на “неприступных” дам, на счету каждой из которых были десятки флиртов, рандеву, адюльтеров и простых измен своим похотливым рогоносным мужьям, девушка испытала такое глубокое отвращение, что ее начало мутить, и она направилась в дамскую комнату.
Засунув два очаровательных тонких пальчика в умело накрашенный рот, Салли наконец успокоилась и почувствовала, что ей становится неизмеримо легче.
“Господи! Как меня тошнит от всего этого, — подумала прелестная девушка, глядя на себя в зеркало. — Подумать только: весь этот ужас я должна терпеть из-за Говарда и бесплатного шампанского!”
И, поправив косметику, Салли покинула дамскую комнату, как она думала, навсегда…

* * * *

Салли сломала ногу совершенно случайно. Поздно ночью, вернувшись домой с вечеринки у губернатора в честь дня Всех Своих, она машинально легла на кровать и неожиданно для себя заснула. Утром спящая девушка проснулась немного раньше обычного. Ей нестерпимо хотелось пить, и Салли решительно направилась в душ. Там, под струей горячей воды на девушку внезапно нахлынули воспоминания о Говарде, о его безупречном смокинге, ослепительных ботинках и улыбке…

И тут случилось непоправимое. Ее длинные стройные бледно-розовые ноги разъехались на мокром кафельном полу и Салли упала, влекомая особенно сильным сегодня земным притяжением. Резкая боль пронзила всю ее ногу, и Салли потеряла сознание…

* * *

Очнулась Салли от резкой противной боли в ноге. Первой мыслью несчастной бедняжки было вызвать парикмахера, однако Салли взяла себя в руки и позвонила знакомому доктору Тампэксу прямо домой. Трубку взяла жена доктора.

— Хэллоу!
— Это доктор Тампэкс?
— Нет, это его жена. Доктор Тампэкс сейчас в душе. Мы занимались любовью… Ну, вы меня понимаете…
— Да-да, конечно, — Салли слегка смутилась.
— Мы только что поженились, и у нас медовый месяц…
— О, поздравляю вас, миссис Тампэкс!
— Мы хотим завести троих детей — двух мальчиков и одну девочку, — продолжала молодая женщина. — Как вы считаете, у нас получится?..
Спустя полчаса к телефону подошел сам доктор Тампэкс.
— Хэллоу!
— Это доктор Тампэкс?
— Да, а кто его спрашивает?
— Это Салли Пиггз, я звоню вам из душа, хотела поздравить вас с медовым месяцем!
— Спасибо, Салли! Мы тут как раз хотим завести троих детей! Двух девочек и одного мальчика!
— Доктор, я не очень хорошо себя чувствую… Ужасная слабость, я не могу выйти из душа. Не могли бы вы ненадолго прервать свой медовый месяц и осмотреть меня?
— Хм… — доктор Тампэкс был явно смущен, — не знаю, что скажет моя жена… Дело в том, что мы как раз занимаемся любовью… Впрочем, ладно! Ложитесь в постель и не двигайтесь, я скоро приеду!
Салли положила трубку и, обливаясь слезами, поползла в спальню.

* * *

Но до приезда доктора Салли ожидал еще один сюрприз.
— Доченька, я считаю, что тебе непременно надо наложить гипс, — затарахтела с порога немолодая, но еще крепкая, ядреная леди, в которой Салли без труда узнала свою мать, миссис Дороти Пиггз.
Последние десять лет миссис Пиггз жила отдельно от дочери в штате Мальчуган вместе со своим очередным мэн-френдом и названивала Салли по три раза в год.
— Но, мама, сейчас никто не носит гипс, — слабым голосом попыталась возразить Салли. — Это так старомодно!
— Ерунда! В кладовке на втором этаже у меня лежал отличный гипс, — продолжала мать. — Если ты его не выбросила или не переложила. Ты все время все перекладываешь.
— Ах, мама!!! Сейчас все носят русские аппараты от Илизарова!
— Этот гипс носил твой дедушка во время корейской войны. Когда война закончилась, он тоже хотел его выбросить, — доносилось со второго этажа. — Но я сказала ему: “Слушай, дэди! Кто знает, вдруг этот гипс нам еще понадобится?” И потом я тайком сходила к мусорному баку, достала этот гипс и спрятала… Да где же он?
Салли потеряла сознание. Когда она очнулась, возле ее кровати сидел доктор Тампэкс.
— Доктор, скажите, я смогу иметь детей от Говарда? — еле слышно спросила Салли.
— Вам лучше спросить об этом у Говарда, — улыбнулся в ответ Тампэкс.
Доктор оказался очень хорошим врачом. Он посоветовал Салли какое-то время не наступать на сломанную ногу и, наложив найденный мамой гипс, высоко подвесил ногу на блестящую никелированную растяжку. Нежные, но сильные руки молодого красивого доктора с аккуратно обгрызенными ногтями так ловко дотрагивались до тела молодой женщины, что дрожь пробегала по всему ее стройному загорелому туловищу.— Доктор, — голос у Салли был низкий и бархатистый, а грудь высокая и шелковистая. Салли нравилась мужчинам и хорошо это осознавала.— Да, Салли! — глаза доктора, казалось, проникают в самую потаенную глубину девушки, а звук его голоса, исходивший из-под чистого белого халата, порождал сладкую истому в низу живота пациентки.
— Доктор, скажите, это надолго? — глаза Салли подернулись слезами, а грудь ее взволнованно задрожала.
— Ко дню Благодарения заживет, — с улыбкой ответил доктор Тампэкс, сильными загорелыми пальцами поглаживая только что выписанный рецепт…
После ухода доктора Салли долго не могла успокоиться, и, не в силах вытерпеть боль в ноге, крепко заснула…

* * *

Салли тоскливо глядела на свое отражение в большом зеркале, висевшем на потолке ее скромной девичьей спальни. Беспорядочно спутанные ресницы, тени под носом, отросшие брови, помятые щеки…Заглянув под одеяло, Салли просто ужаснулась. Кое-как разбросанные ноги, одна вовсе без гипса, ногти, вот уже третьи сутки не знавшие перламутрового лака… Салли почувствовала, что ей срочно необходимо позвонить по телефону!
Однако даже двухчасовой разговор с лучшей подругой, Кимберли Скайлукер, работавшей диспетчером в аэропорту им. Индианы Джонса, не улучшил настроения девушке.
Больше всего Салли угнетало то, что она не может надеть модные сафьяновые туфли, которые ироничный Говард подарил ей на следующий день после перелома ноги. Конечно, одну туфлю она могла бы носить, но Салли крайне нелепо смотрелась в кровати в одной туфле.
Помимо обуви Говард прислал Салли целую корзину белоснежных бинтов. Он почему-то был уверен, что бинты очень помогают при переломах.И, совершенно неожиданно для себя, Салли вдруг вспомнила, что Говард и сам год назад сломал ногу, и улыбнулась своим мыслям. Тогда, год назад, все получилось очень забавно. Говард залез на лошадь, а Салли испугалась, что там, на лошади, с ним что-нибудь случится, и пронзительно завизжала. Услышав визг Салли, лошадь ни с того ни с сего куда-то побежала, а потом встала на задние копыта. И как раз в этот момент Говард очень смешно и неловко упал на лужайку и сломал зачем-то ногу.

Потом лошадь совсем убежала, а Говард три месяца лечился от перелома, и в те чудесные моменты, когда они с Салли занимались любовью, он все три месяца очень смешно морщился и кряхтел. Салли снова улыбнулась своим воспоминаниям и сладко зевнула…

* * *

Нет, Салли не была одинока во время болезни. На третий же день к ней пришли подруги — Молли Уан, Холли Твайс и Полли Сикс — и стали наперебой расспрашивать:
— О, Салли, это правда, что теперь одна твоя нога будет гораздо короче другой? Ты, наверное, сильно поправилась от лежания в постели? И не мылась давно? Боже, как от тебя, должно быть, пахнет!
— Салли, ты ведь месяца полтора не сможешь ходить? — воскликнула Молли. — А в лучшем случае и два-три. Можно мы пока походим в твоих платьях? Я возьму себе розовое, Холли подойдет твой синий костюм, а Полли подберет себе что-нибудь из обуви, ведь у нее, как и у тебя, огромная нога…
Спустя две недели после несчастья с Салли к Салли зашел начальник Салли, чтобы проведать несчастную. Войдя в спальню, мистер Боссмэн снял пальто и, поозиравшись, повесил его на растяжку. Туда же он пристроил свой дипломат и пакет с большим апельсином для Салли. Больная улыбалась, крепко держась руками за спинку кровати, чтобы не уехать под одеяло с головой. Начальник смущенно присел на кончик кровати, посидел минут пятнадцать, тщетно подыскивая тему для разговора. Затем, отчаявшись, махнул рукой, встал, забрал пальто, дипломат, апельсин и быстро ушел, оставив Салли наедине с ногой…

* * *

Однажды раздался звонок в дверь. Салли, в коротком незастегнутом халатике, подползла к двери.
— Ах, кто там? — спросила она.
— Оу, мисс, вам передача от мистера Найсмена, — прокричал чей-то голос.
Салли приоткрыла дверь. Лысый мужчина откровенно пожирал глазами ее стройное девичье тело. Это был посыльный. Он с порога протянул девушке руки, в которых виднелся шикарный букет клевера в огромной плетеной корзине. Салли ощутила легкое покалывание в щеках. Это означало, что на них возвращался ее обычный румянец.
Поскольку Салли не могла вскочить навстречу посыльному, она сделала знак, чтобы он прошел в спальню и поставил букет на тумбочку, уставленную всевозможными лекарствами от переломов ног.
Посыльный послушно поставил букет, и Салли сделала ему знак, чтобы он уходил. Когда Салли делала этот знак, часть шелковой сорочки неожиданно взметнулась, и лысому мужчине стала видна часть упругого тела изможденной болезнью девушки. Вскоре посыльный ушел, оглядываясь через плечо, видимо в ожидании еще какого-нибудь знака или чаевых.
В букете Салли обнаружила визитную карточку Говарда с логотипом фирмы “Говард & Мовард Инкорпорэйтед”.
“Как это мило с его стороны!” — подумала Салли и, убаюканная этой мыслью, незаметно уснула.

* * *

Когда Салли проснулась, часы показывали время, а рядом с ней, на кровати, сидел и широко улыбался Говард Найсмен!
— О, Говард, как хорошо, что ты пришел! — пролепетала своими пересохшими от перелома ноги губами Салли.
— Я не мог долго не видеть тебя, — ответил Говард, — тем более, что Патрик отказался сегодня играть со мной в гольф, а Кристи не смогла пойти со мной на вечеринку к моему кузену… Ну, как ты, милая? С тобой все в порядке?
Говард говорил, задумчиво постукивая длинными загорелыми пальцами по саллиному гипсу.
— Может сходим вечерком куда-нибудь… Ах, да!.. — и Говард досадливо поморщился, глядя на некогда очаровательную ногу, изуродованную сероватым наростом дедушкиного гипса.
Однако уже в следующую секунду лицо Говарда озарила радостная улыбка.
— Ну, ничего, — вскричал он, стремительно вскакивая, — сейчас все будет окей!
Салли не успела моргнуть глазом, как Говард уже сменил наволочку, полил цветы, сбегал на улицу и пропылесосил лужайку, вернулся в дом и подстриг ковер, заменил фотографию саллиных родителей на свою, доклеил в коридоре обои… Салли смотрела на своего заботливого друга глазами, полными слез немой благодарности. Вот он схватил из-под кровати утку и понес ее в туалет. Внезапно он решил напоить Салли чаем.“Какой он милый! Милый и смешной!” — думала Салли, глядя, как Говард по рассеянности поставил утку на огонь, а чайник засунул под кровать.Нагнувшись под кровать, Говард на какое-то время исчез из поля зрения девушки, и в тот же миг Салли вновь почувствовала себя бесконечно одинокой. Впрочем, спустя всего секунду слегка запылившаяся голова ее возлюбленного вновь улыбалась ей.
«Ах, Говард, Говард!» — с нежностью подумала Салли, а тот тем временем подошел к выключателю и нежно прикоснулся к нему своими сильными мужскими пальцами. От этого легкого и вместе с тем уверенного прикосновения ток пробежал по проводам, и лампа дневного света, чуть помигав в нерешительности, озарила спальню ярким белоснежным светом. Это было великолепно!..
«Ах, Говард, Говард!» — снова подумала Салли.
А Говард в этот момент уже подбежал к больной и жадно припал к ее пунцовым губам влажной тряпкой, заботливо смоченной в прохладной воде.
О, Дженифер! — воскликнул он. — То есть, Салли! Как я люблю тебя!..
Из дженифериных, то есть саллиных глаз каскадом брызнули слезы радости, и девушка вновь уснула, на этот раз спокойным и счастливым сном. Заметив это, Говард наклонился над Салли, нежно поправил подушку на ее лице, затем на цыпочках вышел из дома и сел в машину.
Ему предстояло заехать за Вирджинией, чтобы вместе отправиться на отдых в Напалм-Бич.

Продолжение следует…

© 2001 "Красная бурда"

Прямо в десятку!!!

budu s neterpeniem zzdatt prodolzzenija...

JIica Patrikeevna пишет:

budu s neterpeniem zzdatt prodolzzenija...

Да нет, продолжения не будет... дату публикации видишь?
Да и достачно бумагомарателей и без того. Куда ни кинь - подобный бред на каждой полке.
И ведь находятся же покупатели! Но купить - это одно... можно как сувенир сохранить или как наглядный пример бумагомарательства и тотального полоумия новому поколению. Так что, купить - это полбеды, но полно же и тех, кто ещё и читает подобные "шедевры"!
Здесь то хоть смешно